Неточные совпадения
— Вот как! — проговорил князь. — Так и мне собираться? Слушаю-с, — обратился он к жене садясь. — А ты вот что, Катя, — прибавил он к меньшой
дочери, — ты когда-нибудь, в один прекрасный день, проснись и скажи себе: да ведь я совсем здорова и весела, и пойдем с
папа опять рано утром по морозцу гулять. А?
Вот послушайте, — обратилась она к
папа, — что говорит ваша
дочь… как вам нравится это признание!..» Он, бедный, был смущен и жалок больше меня и смотрел вниз; я знала, что он один не сердится, а мне хотелось бы умереть в эту минуту со стыда…
«
Папа,
папа… я никому не сделала зла!» — слышал старик последний крик
дочери, которая билась у его ног, как смертельно раненная птица.
— Это еще хуже,
папа: сын бросит своего ребенка в чужую семью и этим подвергает его и его мать всей тяжести ответственности…
Дочь, по крайней мере, уже своим позором выкупает часть собственной виды; а сколько она должна перенести чисто физических страданий, сколько забот и трудов, пока ребенок подрастет!.. Почему родители выгонят родную
дочь из своего дома, а сына простят?
Мне известно только то, что
папа в первый свой визит не застал Петра Васильевича, который был в поле, и пробыл один часа два с дамами. Я воображаю, как он рассыпался в любезностях, как обворожал их, притопывая своим мягким сапогом, пришепетывая и делая сладенькие глазки. Я воображаю тоже, как его вдруг нежно полюбила веселенькая старушка и как развеселилась ее холодная красавица
дочь.
Когда Жоржу, принесшему откуда-то пищи своей голодающей семье, маленькая
дочь, подавая воды, сказала: «Ах,
папа, у тебя руки в крови!» — «В крови?» — воскликнул он, проливая будто бы случайно воду и обмывая ею руку.
—
Папа, monsieur Полознев, — сказала
дочь.
Тетушке Клеопатре Львовне как-то раз посчастливилось сообщить брату Валерию, что это не всегда так было; что когда был жив
папа, то и мама с
папою часто езжали к Якову Львовичу и его жена Софья Сергеевна приезжала к нам, и не одна, а с детьми, из которых уже два сына офицеры и одна
дочь замужем, но с тех пор, как
папа умер, все это переменилось, и Яков Львович стал посещать maman один, а она к нему ездила только в его городской дом, где он проводил довольно значительную часть своего времени, живучи здесь без семьи, которая жила частию в деревне, а еще более за границей.
— Пожалуйста,
папа, не говорите так, — остановила его
дочь. — Я люблю этого человека и не позволю никому об нем дурно отзываться.
— Заплати ей,
папа, заплати!.. — воскликнула
дочь и, вырвав у отца из рук еще двадцатипятирублевую бумажку, бросила ее жидовке.
— Вот видишь,
папа, как ты всегда говоришь! — сказала также и
дочь графу, погрозя ему укоризненно пальчиком. — Верно все… решено… кончено!
Два сына, из которых один служил уже в канцелярии, и миловидная шестнадцатилетняя
дочь с несколько выгнутым, но хорошеньким носиком приходили всякий день целовать его руку, приговаривая: «bonjour, papa» [Добрый день,
папа (франц.).].
Бледный, перепуганный и без шинели, вместо того чтобы к Каролине Ивановне, он приехал к себе, доплелся кое-как до своей комнаты и провел ночь весьма в большом беспорядке, так что на другой день поутру за чаем
дочь ему сказала прямо: «Ты сегодня совсем бледен,
папа».
Вера.
Папа, не говори так… с жестами! Пусть я дурная, пусть грязная, но ведь я —
дочь тебе, я кровь твоя!
Ольга Петровна. И ты,
папа, молчи о трехстах тысячах!.. Если ты хочешь, чтобы я к тебе была нежная и покорная
дочь, будь и сам ко мне нежным и печным отцом; служить тебе, я прямо теперь скажу, нет никакой цели. Состояния на службе ты уже не составишь, крестов и чинов получать не можешь, потому что они у тебя все есть…
—
Папа, ну что мы подарим Коле Радомскому? — спрашивали Аркадия Николаевича
дочери. — Он большой такой, гимназист последнего класса… нельзя же ему игрушку.
Оборачиваюсь. Стоит об руку с
дочерью горийского судьи, зеленоглазой Мари Воронковой, адъютант
папы, Сергей Владимирович Доуров, армянин по происхождению и самый несносный человек в мире, какого я когда-либо встречала. Упитанное, самодовольное лицо расплылось в фальшивой улыбке. Глаза неприятно щурятся за золотым пенсне.
— Как! — воскликнул генерал, когда мама сообщила ему о военной службе
папы. — Значит, отец Люды тот самый Влассовский, который пал геройской смертью в последнюю войну! О, я его знал, хорошо знал!.. Это был душа-человек!.. Я счастлив, что познакомился с его женою и
дочерью. Как жаль, что вы уже уезжаете и что я не могу пригласить вас к себе! Но надеюсь, вы осенью привезете вашу
дочь обратно в институт?
И приедет
папа; тетка Павла все ему скажет: Николай Никанорыч — нужный человек… ученый таксатор. Дворянин ли он? Все равно.
Папа женился же на маме, а она была
дочь мелкого уездного чиновника. Вот они жених с невестой — и можно будет целоваться, целоваться без конца.
Это изображение, или, как называли предки наши: «царевна, на иконе писанная», было прислано в Москву
папою Павлом II тогда, как шло сватовство великого князя за
дочь Палеолога.
— Да я ничего не знаю… Только, когда входила к маме в будуар, слышала конец разговора.
Папа сказал: «Не говори, она просто красавица», а мама на это ему: «Стыдись, у тебя дочь-невеста». При мне разговор не продолжался, но мама с тех пор не в духе.
Липина.
Дочь столяра?.. Ты моя крестная
дочь, моя воспитанница!.. Нынче мещанка, а завтра — кто знает, что о тебе написано в книге судеб!.. А я тебе пророчу, ты будешь за дворянином, у которого шестьдесят душ… не смейся!.. Об этом после, по секрету… Ну, что твой
папа, почтенный Ермилыч? По-прежнему? Кстати вам скажу, я Ванечку вылечила от пьянства по новой методе. Солнцем припекло, а то б посмотрели бы, какой молодец.
Желая найти с востока врага неверному покорителю Константинова города и привлечь Русь под сень своей тиары,
папа Павел II сосватал
дочь Фомы за русского великого князя.
— Ну,
дочь моя, — говорил, отпуская ее,
папа, — послужи римскому престолу, и будешь ты великая из жен, если еретического царя Ивана приведешь в римскую веру.
Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе
дочь Кесарей;
папа, блюститель святыни народов, служит своею религией возвышению великого человека.